Хохлов Моисей Залманович. Очерк. Он удержал плацдарм на правом берегу Днепра

"Вестник Замоскворечья" бережно собирает информацию об участниках войны, живших в Замоскворечье, в том числе о воинах - Героях Советского Союза. До 2022 года мы знали только 10 воинов, удостоенных высокого звания. Сейчас найдена информация об еще одном Герое. Это Моисей Залманович Хохлов, он жил напротив метро "Новокузнецкая", в том доме, где во все времена была аптека.

Моисей Хохлов родился 23 октября 1923 г. в Москве в семье бухгалтера наркомата цветной металлургии. Школу окончил в июне 1941 года - это был тот самый выпуск, где погибли, защищая Родину, почти все. Когда началась война, он с друзьями сразу же пошел в Кировский райком комсомола с просьбой направить на фронт, но им, семнадцатилетним, отказали. В июле семья была эвакуирована в Свердловск. Там работал на заводе токарем и уже в октябре был мобилизован. На фронте с февраля 1942 г. Участвовал в боях на Курской дуге. Выстояв под ударами вражеской авиации и артиллерии, сержант Моисей Хохлов в составе 163-й стрелковой дивизии принял участие в контрнаступлении на Харьков. При отражении танковых атак часто приходилось применять связки гранат. И сержант Хохлов показывал своим бойцам пример бесстрашия. В последующем, участвуя в освобождении Киева, отделение Хохлова ночью, форсировав Днепр, захватило плацдарм. Четверо суток пришлось отбивать на этом клочке земли контратаки немцев, но переправу роты бойцы обеспечили. За этот подвиг 29 октября 1943 года сержанту Хохлову было присвоено звание Героя Советского Союза. Войну закончил в Праге. В 1945 году демобилизован, в 1950 году окончил МГУ, аспирантуру. Работал старшим научным сотрудником в Институте космических исследований Академии наук СССР. Кандидат физико-математических наук. Автор многочисленных научных трудов по исследованию ионосферы и магнетизма Земли, квантовой механике, астрофизике. Умер 5 мая 2015 г.

Из воспоминаний М. З. Хохлова:

Замоскворечье - моя малая родина. Чудесный церковный сад у метро "Новокузнецкая" (сама церковь взорвана), здесь мы играли в лапту, а затем разгоряченные бежали купаться на Канаву, к Чугунному мосту. На Ордынке - Марфо-Мариинская обитель, ее огромный парк, через который можно пробраться на зады геологического института и собрать коллекцию камней, а затем пересечь Пыжевский и зайти на работу к отцу...

17 июня 1941 года у меня был выпускной вечер. Обычным маршрутом иду по Пятницкой, Климентовскому переулку, чудесной в липах Ордынке, к Казачьему переулку, в школу 559. После выпускного вечера бродим по Москве, вокруг Кремля.

Очень устал от экзаменов и с радостью согласился поехать отдохнуть к тете Соне за город. Она снимала комнатенку где-то по Казанской дороге. Числа 19-го я к ней уехал. А 22 июня тетя меня разбудила и говорит: "Война". Я ей сразу не поверил, хотя и до этого дня было много признаков.

Тетя, как опытный человек, мне говорит: "Беги за спичками, керосином и солью". Я побежал. Из громкоговорителей: "Если завтра война, если враг нападет, если темная сила нагрянет..." Нагрянула-таки.

Купив что-то тете Соне, я поехал в Москву. По Казанской дороге в сторону Москвы уже неслись эшелоны с военными, с техникой. В теплушках сидели солдаты, пели песни. К вечеру добрался до Москвы. В первый же день была воздушная тревога. Все бегали, искали ключи от бомбоубежища, был полный беспорядок. Тревога была учебная, первая настоящая тревога была через месяц.

Мы с моими ближайшими друзьями стали думать, что нам делать. Решили воевать. На следующий день пошли в райком комсомола: "Не до вас тут", - но послали работать.

Мой папа работал в Наркомате цветной металлургии, его наркомат эвакуировали. В июле мы погрузились в теплушки и поехали на Урал. Приехали в Свердловск. Там я поступил работать на завод. 20 октября, за 3 дня до 18-летия, получил повестку.

24-го октября в Перми расквартировались в знаменитых Красных казармах, расположенных на высоком берегу Камы. В этих казармах и началась служба. Обучали нас крайне примитивно. Главное чему учили - подчинению и дисциплине.

На фронт попали под Старую Руссу. Начали разбирать нас в разные части. Я был чуть ли не единственный с десятилеткой. Лейтенант: "Вот будешь записывать". Мороз, холодно, руки замерзли, получились каракули. "В писари не годишься. Будешь минометчиком".

Это был очень тяжелый фронт. Мы мрачно шутили: "Скорей бы или в здравотдел, или в земотдел". Помню, бежит солдат, кончик носа оторван, кровь льет, а он радуется - в здравотдел попал.

Условия жуткие. Зима, снег. Где воюешь, там и ночуешь... Бомбежки в лесу - это самое кошмарное, что я испытал на войне. На потом юге тоже бомбили, но там много мест открытых. Ничего не падает на тебя, кроме бомб. Видно, как самолет заходит, как отделяются бомбы. Летят они довольно долго, понимаешь, куда примерно лягут. За это время отбегаешь и падаешь лицом вниз. Какое-то чутье появилось. В какой-то мере это спасало.

Народ, в основном, погибал в первом бою. Дальше тоже гибнут, но какой-то навык приходит.

Кровопролитные бои были на Демьянском плацдарме. Немцы удерживали его, пока еще рассчитывали наступать. Наше командование постоянно приказывало атаковать, по-видимому, опасалось, что немцы перебросят эти силы на Сталинград... В этой "молотилке" мы были до весны 1943-го года.

Самое неприятное ощущение за почти полтора года - мы не видели ни одного немца. Ни живого, ни мертвого. В атаку ходили с пехотой, нас косили пулеметы, но взять немецкие позиции нам не удавалось, потери были неимоверные. На первого убитого немца мы все сбежались смотреть - такой красивый парень, рыжеволосый, лежал на спине. Волосы вмерзли в снег. Нашивка "За первую русскую зиму". Вторую не пережил! А потом, когда пошли на Запад, мы увидели много убитых немцев. Впечатляющее зрелище: дорога на Старую Руссу и вдоль неё немецкие могилы. Они пилили березы наискосок и на срезе готическим шрифтом надпись. Если артиллерист - гильза перед могилой, если пехотинец - каска лежит. Какой-то генерал - большой крест. А дальше немцы уже не успевали хоронить. Ну а у нас отдельных могил не было. Свозили в воронки, в братские могилы... А чтобы залп над могилой, как в кино показывают, мне не пришлось видеть.

И вот последний бой на Северо-Западном направлении. Было мокро, грязно. Мы ползли, ползли, думали: "Чего они не стреляют?" Страшно. Так и свалились в немецкие окопы. Там никого не было - немцы ушли. Огромное облегчение. Послали донесение, что захватили позиции, что немцев нет.

Потом нас отвели назад, в эшелоны, и поехали мы на юг, в Елец. Стали готовиться к Курской битве. Я тогда был еще минометчиком. В контрнаступлении под Курском мы попали в большую переделку, нашу позицию раздавили немецкие танки, минометы покорежили. После этого воевал в пехоте.

Как и за что я получил Героя? С боями мы добрались до Днепра. Там меня ранило, легко. Пробыл в санчасти всего несколько дней. Начальник госпиталя на обходе: "Пройдись". Я, прихрамывая, прошел. "Годен. Иди". Выдали направление, сказали, где размещается мой батальон - село Бортничи немного юго-восточнее Киева.

Я потихонечку дошел до своих. "Вот молодец! Завтра плывем на тот берег Днепра". Так что я пришел вовремя. Тогда я еще не знал, что пришел за своей Звездой. Вечером прошло собрание. Нас наставляли: что делать и как. К этому времени по окрестным деревням собрали лодки, уключины обмотали, чтобы никакого шума не было. Была задача переплыть, выбрать место повыше и там укрепиться, захватить плацдарм.

И вот мы пошли. Темно. Помню очень неприятное чувство беззащитности. Привык, что перед тобой земля, а тут стоишь, как на расстреле, на бережку, на песочке. За тобой земля. Перед тобой ничего нет. С той стороны берег высокий. Расселись по лодкам. Темно. Ракета осветительная - замираем. Никакого шевеления. Когда были совсем у берега, нас накрыл залп шестиствольного миномета. Но продолжения не последовало, просто по расписанию постреляли. Тихо высадились, проползли вперед, окопались, а на рассвете, атаковали. Немцы отбежали, потом контратаковали. Была большая суматоха. Все время нас обстреливали, артиллерию задействовали. Танки подползали, но перед нами была протока.

Четверо суток мы держали плацдарм, стреляли, отбивались. Если ранят днем человека - подползти к нему невозможно. Если сможет перевязать себя и ночи дождаться, - есть шанс живым остаться. Ночью приплывали, привозили поесть, забирали раненых.

Пришел приказ, мы ночью погрузились в лодки, переправились. Пошли на север, пешком перешли Десну. Потом еще раз переправились через Днепр на новый подготовленный кем-то плацдарм. Воевали там.

15 октября утром мне сказали: "Хохлов, в штаб батальона". Пришел. Шалашик накрытый плащ-палаткой, там лейтенант. "На, читай". Дал мне бумаги. Читаю. Описывается плацдарм, боевая обстановка. Я стал догадываться, что это представление к награде. Самое начало прочитал: "...был на плацдарме... участвовал... в окопах... уничтожил столько-то фашистов... был бой". Я перелистал бегло, а в конце "представить к присвоению звания Героя Советского Союза". Лейтенант посмотрел: "Прочитал?" "Да". "Ну давай, иди, оправдывай". Такая расхожая формулировка была. Я пошел оправдывать, а вечером меня ранило, в бою за село Мущун. Снова форсировал Днепр, но уже в другую сторону, на понтоне. Ранение оказалось серьезное, месяц пролежал. И вот пришла в госпиталь "Правда" с указом Президиума Верховного Совета от 29.10.1943. И, среди других фамилий, моя: присвоить звание Героя Советского Союза.

Командир полка выписал мне отпуск в Москву, на месяц! Подарок царский! Февраль 1944-го я провел в Замоскворечье. 23-го папа привел меня на работу. Торжественное заседание было. Папу поздравляли. Мне пришлось выступать, сидеть в президиуме.

Вернулся на фронт, воевал, получил третье ранение и снова оказался в Москве. Серьезное ранение на этот раз было - в голову попал осколок.

Война кончилась. Начиналось мирное время, вышел указ: все, кто получил на фронте три или более ранений, имеют право демобилизоваться. На следующий день после демобилизации пошел поступать в МГУ, на физфак.

Я не считаю, что совершал какие-то подвиги. Это была работа. Я относился к ней честно. Раз воевал, значит, делал что-то для Победы. Даже просто был мишенью, и на тебя враг тратил снаряды - уже работа. Война - вредная, неприятная, кровавая, ужасная работа. В бою смерть дышит и в лоб, и в затылок, сам себя не помнишь. Часто бывало так: вот она, смерть, пришла, но не забрала. Таких случаев, может, десяток наберется, может и больше.

Например, сидим вечером в хате вокруг стола. Это под Львовом случилось. Сижу спиной к окну напротив печки. У меня падает кусок хлеба, я наклоняюсь за ним. Одновременно выстрел, и пуля врезается в печку. Выпрямляюсь, прямо за затылком в стекле дырка.

Был случай, мы, минометчики, пришли помогать пехоте, рыть в сторону немцев ход сообщения. Потом от хода сообщения в обе стороны пророют новые окопы. В результате линия обороны приблизится к немецким позициям на пару десятков метров. Расставил солдат, себе взял ближний к немцам участок. Закончили работу. Утром вернулись, на самом краю траншеи противопехотная мина и мои следы вокруг нее. Как в темноте не наступил?

Другой раз шел по полю. Вдруг, вижу, обгоняют меня трассирующие пули. Оборачиваюсь, - на малой высоте летит "Мессер" и меня расстреливает. Бегу зигзагами. Прячусь за стог сена. Летчик закладывает вираж. Отлично вижу его лицо, белое-белое на фоне черного шлема. Перебегаю на другую сторону стога. И так несколько раз. Он пытается поджечь стог трассирующими пулями. Не получается, только что прошел дождь. Трудно поверить, но подлетает еще один самолет, и они охотятся на меня с двух сторон. Вжимаюсь в торец стога и замираю. Наконец что-то их отвлекло. Улетели. Что заставило их за одиноким солдатом охотиться? Развлекались, скорее всего.

Столько народа погибло! И перед всеми испытываешь чувство вины, среди них были люди не хуже нас, уцелевших. Это чувство заставляло сторониться после войны всяких льгот. Стыдно было перед погибшими...