В "Парламентской газете" опубликована статья о семье Седовых из Замоскворечья и о проблемах ювенальной юстиции

Фидель Агумава, фото автора

РУБРИКА: ОБСУЖДАЕМ ЗАКОНОПРОЕКТ

В тесноте, да не в обиде

Пенсионеру Юрию Седову потребовалось больше года на то, чтобы забрать дочерей из детского дома, куда их направили органы опеки. Бедность, скудные жилищные условия, отсутствие надлежащего ухода – формально причин было достаточно. В вину Седову поставили даже то, что грудничкам не делался медицинский массаж. Хотя откуда взять массажиста в деревне под Тулой, куда Юрий Трифонович уехал из Москвы доживать свой век и где, подобно библейскому Аврааму, на склоне лет обзавёлся потомством?

Сегодня под ювенальной юстицией подразумевают реагирование государственных органов на ситуации семейного неблагополучия.

В отличие от многих других подобных историй, эта закончилась хеппи-эндом. Обив десятки порогов, Седов добился возвращения детей. По договорённости с оставшейся в деревне гражданской супругой перевёз отпрысков в Москву и поселился с ними в принадлежащей ему 15-метровой комнате. А оказавшись под надзором местных органов опеки и попечительства, с удивлением для себя выяснил, что их подлинная задача – не чинить расправу, а принимать деятельное участие в жизни проблемных семей.

Но хотя ситуация давно пришла в норму, страх потерять детей никуда не исчез. "Придут из проверяющих органов, спросят: где уроки ребёнку делать? Нет условий. В жилищные нормы не укладываемся. Значит, нужно сделать так, чтобы хватало жилья – отобрать детей и поместить в детский дом. И я останусь один, – горюет Юрий Седов. – И кто от этого выиграет? Дети, которые окажутся в детдоме?"

Ювенальная дисфункция

Беглый поиск в интернете выдаёт десятки историй не менее драматичных, чем в случае Седова. Конечно, когда речь идёт о родителях-алкоголиках и наркоманах, вопросов не возникает. Другое дело, когда детей отбирают из-за недостатка квадратных метров, отсутствия йогуртов в холодильнике или "личного пространства" в комнатушках, где многодетные семьи ютятся годами. Вместо того чтобы помочь им справиться с нелёгким положением, государственные органы нередко их третируют, заваливают предписаниями, а при невыполнении – разлучают. После чего в интернет-блогах, на кухнях и в телешоу рефреном звучит термин "ювенальная юстиция".

Строго говоря, ювенальная юстиция предполагает особое судопроизводство в отношении несовершеннолетних. Это всего лишь вопрос специализации. Однако сегодня общественные обсуждения свелись к тому, что под ювенальной юстицией подразумевают реагирование государственных органов на ситуации семейного неблагополучия.

По словам экспертов, бояться, что с введением института ювенальной юстиции органы опеки получат карт-бланш на разлучение семей, безосновательно. Хотя бы потому, что вмешательству посторонних людей в дела семьи уже сейчас ничто не мешает. Ежегодно суды принимают 50–60 тысяч решений об ограничении и лишении родительских прав, а десятки тысяч детей отправляются в дет­ские дома и приёмные семьи. Другой вопрос – как снизить эту тревожную статистику.

Патронат над патронатом

Благим начинанием обещал стать новый закон о социальном патронате, согласно которому органы опеки обязаны в течение двух лет осуществлять программы поддержки семьи, прежде чем предпринимать административные меры. Однако, едва пройдя первое чтение в Государственной Думе, документ стал мишенью для критиков ювенальной юстиции. В результате возникла парадоксальная ситуация, когда противники уже сложившейся системы тормозят её реформирование.

Парадокс в том, что поборники интересов семьи выступают за предельно жёсткие меры в отношении проблемных семей, но при этом требуют гарантий, чтобы эти меры не распространялись на них самих. Между тем специалисты в области семейного права и семейной психологии утверждают, что делить семьи на "хорошие" и "плохие" в корне неправильно.

То, что в сиротских приютах ребёнку придётся немногим лучше, а может, и хуже, чем в самой никудышной семье, профессионалы хорошо понимают. А вот сделать так, чтобы вместо карательных мер или формальных проверок семьям оказывалась реальная помощь, в существующих условиях не всегда бывает возможно. "Планы, отчётность и прочая бумажная работа вытесняют реальные дела, – признаётся ответственный секретарь комиссии по делам несовершеннолетних Замоскворечья Ольга Ковалёва. – Один день ходят, пять дней пишут. А в этой работе самое главное, чтобы подход не был формальным".

Голос ребёнка

Поставленная на поток передача детей из частных рук в государственные не может не вызывать настороженности у той части общества, у которой кредит доверия к власти, скажем так, невысок. Однако формы противления любым попыткам реформирования сферы защиты семьи и детства иной раз похожи на истерию.

Среди прочего звучат, например, заявления о том, что ювенальная юстиция "не соответствует традиционным ценностям русского народа". При этом защитники семейных ценностей не всегда могут пояснить, что подразумевают под "ювенальной юстицией" и о каких именно традициях идёт речь. Если о традиции семейного рукоприкладства, то вряд ли это тот обычай, за сохранение которого надо бороться.

Всю аргументацию за и против ювенальной юстиции сейчас можно свести к ответу на вопрос о том, кому принадлежит ребёнок – родителям или государству. При этом на задний план отчего-то уходит главное – дети. А ведь голос ребёнка крайне важен. Детские психологи утверждают, что в семьях, где к нему прислушиваются, реже возникают проблемы, а родителям не приходится опасаться, что их сын или дочь "вынесет сор из избы". И в этом контексте дискуссия о ювенальной юстиции предполагает не спор за или против, а поиск баланса между интересами родителей, ребёнка и государства.

МНЕНИЯ

Зинаида Драгункина, председатель Комитета Совета Федерации по науке, образованию, культуре и информационной политике:

"В переводе "ювенальная юстиция" означает "правосудие, дружественное к ребёнку". Это понятие так извратили в средствах массовой информации, что многие мамы уже боятся, что государство отберёт у них ребёнка. Но одно дело, когда несовершеннолетний совершил преступление и с ним всю судебную работу ведёт подготовленный человек (такой эксперимент уже опробован в Ивановской области), и совершенно другое, когда им же занимается судья, привыкший вершить судьбы взрослых людей. Во многих странах давным-давно есть практика подготовки судей, которые занимаются исключительно делами несовершеннолетних. Именно это и называется в нашей национальной стратегии "правосудием, дружественным к ребёнку". А во всём мире это называется "ювенальная юстиция". Таким образом, ювенальный судья – это попросту "подростковый судья", и что в этом плохого?

А в прессе раздувают, что мы собираемся изымать детей из семей и помещать их в детские дома! Это, простите, полная чушь!"

Ольга Баталина, первый заместитель председателя Комитета Государственной Думы по вопросам семьи, женщин и детей:

"Сегодня нет единства в понимании того, что такое ювенальная юстиция и в чём может проявляться её действие. Не следует стремиться к абсолютизации приоритета прав ребёнка по отношению к правам родителей, это подчас может привести к ущемлению прав и интересов семьи в целом. Но и становиться равнодушными свидетелями преступлений против жизни, здоровья и половой неприкосновенности детей мы тоже не имеем права. Особого внимания государства требует реформирование системы органов опеки и попечительства. Может быть, стоит подумать о передаче полномочий по опеке и попечительству от Министерства образования и науки Министерству труда и социальной защиты. Наконец, любые законопроекты в сфере семейной политики должны быть вынесены на открытое обсуждение педагогов, родителей, учёных, духовенства, представителей правоохранительных органов. В таких вопросах крайне важно национальное согласие".

Вячеслав Москвичёв, семейный психолог, специалист Московского городского психолого-педагогического университета:

"Обсуждение за или против ювенальной юстиции мне кажется бессмысленным и неконструктивным. Система защиты семей и детства на сегодняшний день такова, что её вряд ли можно чем-то ухудшить. Правильнее было бы обсуждать проблему – как нам менять систему реагирования на проблемы, возникающие в семье, как развивать помогающие практики социальной защиты и сокращать репрессивные.

Широко обсуждаемый сейчас закон о социальном патронате имеет весьма косвенное отношение к ювенальной юстиции и внушает некоторый оптимизм, поскольку является движением от принуждения к помощи. Но это лишь заплатка на очевидном законодательном пробеле в сфере защиты детей. Нужно на государственном уровне прорабатывать концепцию социальной защиты детства. В нашей стране этой концепции на сегодняшний день нет, есть только декларация".