Юрий Николаевич

Юрий Николаевич

Летом 1982 года, в одну из пятниц, шел утром на работу в Спорткомитет на Лужнецкую набережную. В черном финском вельветовом костюме с комсомольским значком на лацкане. Ни о чем таком даже и не думал. Жил "на автомате". Давно свыкся с неустроенностью своей личной жизни. Компенсировал это как мог работой. Благо ее было предостаточно. Начальник управления, возможно чувствуя мое внутреннее смятение, порядком нагружала заданиями по составлению сборника-свода законов по экономике в области спорта.

И вот, у самого входа в здание комитета, меня окликают. Сначала не увидел и не понял, кто это был. Человек, обратившийся ко мне, осторожно выглядывал из-за комитетского "рафика", стоящего недалеко от входа. Им оказался Юрий Николаевич, специалист из орготдела Главспортлото. Он поджидал когда соберется группа для отправки в подшефный совхоз "Порецкий" под Можайском. С ним некоторое время назад познакомился на сельхозработах и неожиданно сдружился. В советское время была повсеместная практика посылать служащих убирать урожай.

* * *

Юрий Николаевич был старше лет на двадцать. В свое время 4 с половиной года отработал тренером в Центральноафриканской Республике. Это на самом экваторе! В тяжелейших условиях, как в физическом, так и в моральном плане. Но он выдержал.

* * *

ЮН объяснил, что сейчас уезжает работать в Можайский район на 2 недели. Назначили старшим группы. Предложил: "Приезжай, погостишь в выходные". Это заставило задуматься. Как надо было реагировать на столь неожиданное и довольно экзотическое предложение? Решение отложил на конец рабочего дня.

Здесь поясню: все выходные проводил в основном сидя в помещении комитета ВЛКСМ спорткомитета. Наводил порядок в бумагах с отчетностью и с планами работ в подведомственных комсомольских организациях. Никто этой бумажной бухгалтерией заниматься не хотел, да и не умел. Когда отошел от комсомольских дел, меня потом еще долго просили вернуться. Ходили к начальнику управления, чтоб она повлияла на меня. Секретарь парткома вызывал к себе. Но когда понял, что карьеры в комитете не сделать, всё бросил в один день. Но я отвлекся.

* * *

Возвращаясь в тот пятничный вечер домой вовсе не собирался никуда ехать. Выходные дни планировал провести в тиши кабинета комитета ВЛКСМ на Лужнецкой набережной. Это тонизировало внутреннее состояние, как бы упорядочивало его. Однако у любой усидчивости имеется свой предел. Переступив порог своей холостяцкой комнатенки скользнул взглядом по ее интерьеру и почувствовал невыносимую тоску. Вот тут-то и вспомнилось странное утреннее приглашение ЮН. Повел себя как некая пробка, которую удерживали-удерживали под водой и вдруг отпустили. По-быстрому собрался, захватил кассетник "Весна 202" и около 7-ми вечера заявился на Белорусский вокзал.

* * *

Сидя в вагоне электрички, мчавшейся к Можайску, прижимал ухо к динамику "Весны 202". Попеременно слушал итальянцев, Высоцкого, гр. Smokie и др. Место было у окна, в сторонке, рассчитанное на одного человека. Прямо у дверей тамбура. Посматривая на быстро темнеющее небо отгонял тревожные мысли: "Куда меня несет? Ведь это безумие. И денег с собой мало взял!".

* * *

В Можайск приехал когда уже совсем стемнело. На последние деньги (ок.7 руб.) сел на пристанционной площади с какими-то попутчиками в 412 москвичонок (автобусы давно не ходили) и уже в полной темноте приехал в поселок Поречье, отстоящий от города на 40 км.

* * *

Когда утром Юрий Николаевич назвал поселок "Поречье", в котором будет размещаться его группа, не подумал уточнить: где конкретно?

Оказавшись ночью в незнакомой местности наконец-то осознал всю авантюрность затеянной экспедиции. И все же паники не было. На меня снизошло философское состояние "будь что будет". Принял реальность и неспешно "поплыл по течению" - интуитивно пошел по узкой дороге куда-то вниз пологой горы. Включил кассетник. Воспроизводилась песня группы Smokie "Не играй мне свой рок-н-ролл".

Довольно скоро набрел на какой-то барак. На крыльце под фонарем стояла крупная крашенная блондинка и курила. Шел первый час ночи. "Хорошо", - подумал про себя, - "Вот у нее и узнаю, где размещаются сотрудники спорткомитета". Невероятно, но шел к Юрию Николаевичу как по компасу. Блондинка была из группы, с которой соседствовали сотрудники спорткомитета. ЮН обрадовался моему визиту. Предложил занять свободную койку. Между нами начался оживленный разговор. Но особо поговорить не получилось. В фанерную стену сильно постучали. Наши диалоги кому-то мешали спать.

* * *

Настало утро и сотрудников комитета повезли на машине по раскисшей донельзя дороге куда-то далеко-далеко. И меня вместе с ними. То ли сено грузить, то ли еще что. Весь этот день на кассетнике больше слушали песни Высоцкого, чем собственно работали. Юрия Николаевича очень забавляли сатирические и шуточные песни известного барда. Особенно нравились "Песня про козла отпущения" и "Чужая колея".

Все это, конечно, развлекало, но не мог избавиться от ощущения, что это эрзац жизни, какая-то ее репетиция. Не думал, что меня надолго хватит.

* * *

Вечером, возле барака под фонарем, устроили небольшие танцы. Зажигали под ритмы итальянской группы Ricchi e Poveri. В памяти сохраняется рефрен из одной их песни: Sarà perché ti amo (Потому, что я люблю тебя).

На этих танцах под кассетник и познакомился со своей будущей женой. Спустя годы выяснилось: в тот вечер Таня наивно подумала-загадала: "Хорошо бы он стал моим мужем".

Я тоже был откровенен. Признался Тане, что решение "Она БУДЕТ моей женою" созрело на следующий день.

Сохраняется момент, когда посетила эта мысль - на следующий день после знакомства, утром, будущая жена шла к умывальнику с полотенцем на плече, чуть наклонив голову, а я стоял сбоку. Взгляд скользнул по ее плотной фигурке с красивыми обнаженными плечами. И вот здесь включилась какая-то программа. Как-будто кто-то за меня все уже решил. При всем том дальнейшие отношения складывались отнюдь не просто. Были ситуации, когда из-за чепухового недоразумения могли запросто расстаться. Но взаимному чувству удалось преодолеть все препятствия. И вот уже без малого 40 лет каждый прожитый совместно день, как некая маленькая монетка, падает в копилку нашего семейного союза. Идеальных союзов не существует. И хотя в нашей семье царит уют и хорошая атмосфера, неприятностей достается не меньше, чем всем остальным. Как бы там ни было, наш брак как некая лодка в бурном житейском море, периодически накрываемая волнами, упрямо не хочет тонуть, а только лишь скрипит и раскачивается, переваливаясь с одного бока на другой.

* * *

Еще раз подчеркну, что Юрий Николаевич по характеру был абсолютно другой человек, чем я. К тому же значительно старше. Да и по знаку Зодиака (он водолей, я скорпион) особой совместимости ожидать не приходилось. Тем не менее, мы испытывали потребность в общении друг с другом. Вскоре после Олимпиады-80 его управление какое-то время размещалось на 4 этаже здания комитета на Лужнецкой набережной. Я же сидел на 3 этаже. Без проблем заходили друг к другу в гости. Долголетняя практика работы за границей выработала у ЮН осторожность в общении с людьми. Со стороны мог казаться закрытым человеком. Вместе с тем, на удивление, между нами сложились доверительные отношения. Никогда, наверно, не смогу объяснить почему так получилось. Вот сейчас бы задал ЮН этот вопрос. Но уже не спросить.

Поверял ЮН мне свои переживания. Считал возможным высказывать усталость от упреков и болезней жены. Очень угнетала его бестолковость и неприспособленность сына ("Не спрашивай про него, Андрей!"). Жаловался и на жену. За то, что называет обидным словом "неумеха". ЮН не был членом КПСС. Имей он билет, элементарно мог быть и нач.отдела в своем управлении или запросто уехать в более цивилизованную страну, чем ЦАР.

Кем-кем, а "неумехой" ЮН мне не виделся. Опровергали такое прозвище его лихие амурные похождения на своей 24-ой Волге, которыми он в подробностях делился со мною. Вероятно, с его стороны это была своеобразная месть за "неумеху".

* * *

С ЮН дружил до последних его дней. Вначале января 2018 года, в один из вечеров, за несколько месяцев до смерти, навещал ЮН в Боткинской больнице. Шел по гулким пустынным коридорам десятого корпуса, мимо памятной доски на "палате Ленина"(здесь в 1922 году ему делали операцию по удалению пули) и вспоминал лето 1982 года. Как быстро все пронеслось! Допускал, что возможно это последняя встреча с человеком, невольно кардинально повлиявшим на мою дальнейшую судьбу. И хотя наивно переоценивать роль ЮН, тем не менее остаюсь навсегда благодарным ему за то приглашение съездить в Поречье в июле 1982 года.